Руководители КГБ СССР #2 Филипп Бобков / Как писали в 2000-м...

Ещё из биографий советской госбезопасности, в т.ч. ещё с Бобковым

Одна жизнь Филиппа Денисовича
При содействии издательства Вагриус «Коммерсантъ Власть» представляет серию исторических материалов в рубрике «Архив» / Статья 2000 года

Бывшему первому заместителю председателя КГБ СССР, грозе советских диссидентов, а ныне советнику группы «Мост» Филиппу Денисовичу Бобкову на днях исполнилось 75 лет [1 декабря 2000 года]. ©

---

Ещё в цикле


По случаю юбилея обозреватель «Власти» Евгений Жирнов собрал материалы к его биографии.

---

«Власть» продолжает серию публикаций о руководителях госбезопасности СССР, публикуя статью о Филиппе Бобкове...

Человек в кепке

Советской интеллигенции были одинаково хорошо известны два Денисовича: Иван, один день которого описал Солженицын, и Филипп, подчиненные которого занимались теми, кто эту повесть читал. Причем последний наводил на представителей творческой части прослойки советского общества какой-то буквально мистический ужас. В начале девяностых, когда уже не существовало ни СССР, ни КГБ, а генерал армии Бобков был одним из десятков генеральных инспекторов Министерства обороны, я был на встрече журналистов с министром культуры России, проходившей в Центральном доме литераторов. После нее главный интеллигент страны, которому в тот момент потребовалась поддержка прессы, развлекал нас светской беседой. И вдруг его помощник, глядя через плечо шефа на дверь, тихо сказал ему: "Бобков!" Лицо министра разом посерело, выражение значительности куда-то улетучилось и на миг сменилось подобострастной гримасой. Но тревога оказалась ложной. Просто в ЦДЛ зашел сын Филиппа Денисовича - поэт Сергей Бобков.

Мне реакция министра и вызвавшее ее имя показались интересными настолько, что я решил встретиться с генералом Бобковым. Тем более что достаточно веский повод для встречи с бывшим зампредом КГБ у меня был: санкционированная им совместная операция МВД и КГБ "Окно". В 1990 году милиция вышла на след группы, занимавшейся поставкой оружия для самых известных тогда казанской и люберецкой группировок. Дальнейшее расследование показало, что черную икру военными самолетами, минуя таможню, отправляли в только что объединившуюся Германию, на вырученные за икру деньги покупали оружие, которое тем же путем доставлялось в СССР и продавалось бандитам. Руководили крайне прибыльным круговоротом икры и стволов несколько офицеров из ближайшего окружения двух заслуженных советских маршалов - Николая Огаркова и Виктора Куликова.

Оперативники зафиксировали на пленку встречи всех участников сделок и отправились к руководству за санкциями на арест. Контрабандистов в погонах решили брать с поличным, но возникла проблема: как вести наблюдение на военном аэродроме Чкаловский. И за содействием пришлось обращаться в КГБ. Просьбу МВД, как мне рассказывал руководитель этой операции, рассматривал лично Филипп Денисович. Сказал: "Какие мерзавцы! Действуйте!" - и собственноручно утвердил план мероприятий. Ввиду особой важности операцию засекретили специальным общим приказом МВД, КГБ и прокуратуры СССР. А дальше началось нечто странное. После прибытия груза чекисты, прикрепленные к милиционерам, сделали все, чтобы сорвать операцию. Мешали слежке, пытались подставить вместо машин подозреваемых какие-то свои машины. А когда милиционеры все же догнали "Жигули" с грузом, оказалось, что вместо боевого оружия багажник машины наполнен упаковками с газовыми баллончиками. "Фигуранты" оказались на сто процентов готовы к обыску: у одного из главных подозреваемых в совершенно пустой квартире не нашлось даже табуретки, заранее вывез все ценности на служебную дачу своего маршала и другой. Вскоре дело было закрыто. А опера вспоминали о "помощи" КГБ и Бобкове исключительно в непечатных выражениях.

Добраться до Филиппа Денисовича оказалось сложнее, чем выяснить засекреченные детали операции "Окно". Но, наконец, я приехал в подмосковный дачный поселок к его сыну, тому самому поэту Сергею. Генерал появился минут через двадцать. Одет, как большинство старых чекистов: серое пальто, пролетарская кепка. Мы пили чай, и он довольно долго, а главное, невыносимо скучно рассказывал о своих заслугах. Как он стремился вернуть крымских татар в Крым, немцев - в Поволжье, турок-месхетинцев - в Грузию. И как ЦК всему этому мешал. Как предупреждал о назревающих национальных конфликтах. Как много помогал художникам, писателям и музыкантам. (Интересующиеся могут найти эти рассказы в мемуарах Бобкова "КГБ и власть", там Филипп Денисович повторил их слово в слово.) Когда я спросил об операции "Окно", Бобков, глядя на меня честными глазами, сказал, что впервые слышит и об этой операции, и о маршалах. Говорилось это так убедительно, что, наверное, я бы подумал, что милицейский полковник мне соврал. Наверное, если бы не видел своими глазами подпись Бобкова на плане операции.

Еще через некоторое время я рассказал эту историю старому генералу госбезопасности. Он улыбнулся и сказал: "А в этом весь Филипп. Поможет и нашим, и вашим, чтобы всегда быть с победителями. И никогда ни в чем не признается. Наша, чекистская школа! Всем университетам университет!"

Чекистские науки курсант Филипп Бобков начал постигать осенью 1945 года в Ленинградской школе военной контрразведки "Смерш"

Ученик

Обычных университетов Филипп Денисович действительно не кончал. Только Высшую партийную школу заочно. А чекистские науки он начал постигать осенью 1945 года в Ленинградской школе военной контрразведки СМЕРШ, куда награжденного орденом "Славы" девятнадцатилетнего фронтовика-ветерана (он ушел на фронт в 1942 году, приписав себе два года) направила партия. В тот момент он и подумать не мог, что судьба в лице какого-то безвестного кадровика вручила ему счастливый билет.

В мае 1946 года СМЕРШ объединили с МГБ, а его начальника Абакумова назначили министром госбезопасности. И для "смершевцев" настали счастливые времена: Абакумов властной рукой начал продвигать своих людей по службе. Информации о том, как в число любимцев министра попал помощник оперуполномоченного второго главного управления МГБ (контрразведки) младший лейтенант Бобков, ни в архивах, ни в памяти ветеранов не сохранилось. Но сам он в мемуарах упоминает, что министр заходил в его кабинет и расспрашивал о делах. И продвижение не заставило себя ждать.

Судя по некоторым оговоркам Бобкова в той же книге, он получил назначение в следственный отдел контрразведки. Филипп Денисович писал, что этот отдел, в отличие от следственной части МГБ по особо важным делам, ничего не подтасовывал и дел не фабриковал. Это было и так, и не так. Немногочисленные доступные документы свидетельствуют, что заведомой фальсификацией дел эти следователи не занимались. Но при отсутствии доказательств легко и непринужденно переквалифицировали подозреваемых из шпионов в антисоветчиков, обеспечивая им верный срок. Некоторое время назад я читал справку по делу инженера, которого подозревали в попытке передачи государственных и военных тайн американцам: его дважды замечали у посольства Соединенных Штатов. Но поскольку никакие секретные документы через его руки не проходили, в деле неожиданно появились показания о том, что он высказывал недовольство советской властью. У него было привезенное с фронта личное оружие, поэтому, ясное дело, он готовил в отношении Сталина теракт. Начальником следственного отдела второго главка был полковник Зименков, который отличался тем, что мог не только мастерски "развернуть" дело, но и умел писать докладные так обтекаемо, что в при любом исходе дела мог трактовать их и эдак, и так. И, конечно, у такого мастера было чему поучиться.

Но все же на следственной работе ломали себе шеи чаще, чем делали карьеры. Два ветерана вспоминали, что Бобков хотел перейти в один из оперативных отделов: немецкий, английский, американский и т. д. Но заниматься посольствами и иностранцами хотели все. И вакансии были только в подразделениях, где работа была тяжелой и неблагодарной: в отделе по работе с интеллигенцией и в отделе по борьбе с национализмом. Бобков выбрал первый и не прогадал. Как рассказывал мне один из ветеранов контрразведки, не без его помощи Филипп скоро завербовал молодого (а впоследствии ставшего очень известным) литератора, который начал "носить в клюве" первоклассную информацию. Как именно Бобков завербовал литератора, рассказчик не сказал, но сам он - один из самых известных в узких кругах мастеров провокаций. И это было еще одной чекистской школой Филиппа.

Курсы выживания в МГБ Бобкову пришлось пройти в начале пятидесятых. Летом 1951 года был арестован Абакумов; до конца года было "брошено в подвал" почти все руководство контрразведки, а большинство сотрудников (Бобков в том числе) выведено за штат. Филипп Денисович, по его собственным воспоминаниям, использовал появившееся время для того, чтобы окончить Высшую партийную школу. И это снова был точный ход. Специалистов с дипломами в МГБ было раз, два и обчелся. Их ценили и не сажали во внутреннюю тюрьму ("кадровый резерв", как называли ее сами чекисты) просто для количества.

Но главный урок того периода дал не только Бобкову, но и всем его коллегам их бывший шеф - начальник второго главка МГБ генерал П. Сидя в тюрьме, он не подписал никаких покаянных писем, просчитал ситуацию и написал Сталину такое письмо, что тот приказал выпустить его из тюрьмы и после отдыха в санатории назначил начальником советской разведки. Оказавшись вновь на большом посту, в кругу ближайших помощников, в который потом вошел и Бобков, он не раз говорил: "Никогда ни в чем не признавайтесь! Даже если муж поймал вас за х: на своей жене, отрицайте все. От страха х: станет маленьким, вы вырветесь и убежите". Этому завету Бобков следовал всю жизнь.

Начальник пятого управления КГБ позирует на фоне представителя творческой интеллигенции. Фото из книги Бобкова "КГБ и власть"

Подмастерье

К середине пятидесятых Бобков стал начальником отдела и парторгом одного из управлений КГБ. Вопрос, какого именно, Бобков в своих мемуарах скромно обходит. Но вдруг оказывается, что он проводит беседы со студентами МГУ о событиях в Венгрии. А также допрашивает агентов, засланных в СССР идейным врагом советского строя - Народно-трудовым союзом. О том, что это было за управление, нетрудно догадаться, а ветераны подтвердили, это было четвертое управление Лубянки, специализировавшееся на идеологической контрразведке. Оно отвечало за все, что происходит в творческих союзах, вузах и т. д. На его попечении находилась "церковная линия", а также перлюстрация писем и поиск авторов анонимок. О том, каким был размах и методы работы "четверки", ярче всего говорит следующий факт: офицеры управления вербовали поголовно всех студентов московских духовных академии и семинарии.

В 1957 году начальником четвертого управления был назначен вернувшийся из долгой загранкомандировки генерал П., который вскоре сделал Бобкова заместителем начальника управления. Именно он и закончил шлифовку Бобкова-профессионала. Прежде всего генерал взялся за реорганизацию агентурного аппарата. Формально для всех он объявил, что количество агентов стало слишком велико и в их сообщениях очень трудно разбираться. И что "делать звание агента госбезопасности обязательной ступенькой к получению звания заслуженного артиста недопустимо". Получив санкцию председателя КГБ Ивана Серова, он начал приглашать на конспиративные встречи светочей культуры и объявлять им, что сотрудничество с ними на агентурной основе завершено. А если они узнают что-то, что может вредить безопасности страны, они ведь сообщат об этом от чистого сердца? "Не так ли?" - спрашивал генерал.

Но вскоре Бобков и другие сотрудники управления, которых генерал брал на эти встречи, поняли - по крайней мере, должны были понять - что управление лишается лучших агентов. А их шеф создает личную агентурную сеть, которая будет работать на него даже после его увольнения из "органов". Это был уже высший пилотаж.

Была и еще одна вещь, которой Бобков наверняка научился у генерала. Тот неустанно работал над своим демоническим образом. Поощрял, например, распространение слухов, насколько он беспощаден с теми, кто не выполняет его приказов. Эти слухи циркулировали и за пределами Лубянки. И, как говорил мне сам генерал, не было ни единого случая, когда у него кто-то отказывался от вербовки.

В конце 1958 года генерала П. рассматривали как самого реального кандидата на пост начальника военной разведки - ГРУ, и Бобков мог стать одним из самых молодых начальников управлений КГБ. Но все произошло по-иному. Председателем КГБ вместо Серова стал Александр Шелепин. У него сразу же начались конфликты с начальником "четверки", и, чтобы избавиться от генерала, Шелепин ликвидировал его управление и отправил П. в командировку в Китай. А идеологическую контрразведку влили в состав контрразведывательного главка. Бобков стал начальником отдела, отвечавшего за иностранных журналистов, аккредитованных в Москве.

Однако судьба вновь улыбнулась ему. Оказалось, что сменивший вскоре Шелепина Владимир Семичастный раньше был на комсомольской работе в районе по соседству с тем, где Бобков до армии работал в райкоме комсомола. И Филипп Денисович назначается заместителем начальника контрразведки и считается одним из основных членов "команды Семичастного", одновременно оставаясь близким к враждовавшим с ней "кадровым чекистам". И нашим, и вашим.

Празднование 70-летия ВЧК-КГБ. Чекист Филипп Бобков стоит справа от Михаила Горбачева и, пользуясь словами самого генерала, наблюдает, как партия отдаляется от власти. Слева от генсека — чекист Виктор Чебриков

Мастер

Карьера Бобкова в КГБ могла завершиться в 1967 году, после того как Семичастного на Лубянке сменил Андропов. Но вновь судьба оказалась на его стороне. Андропов, переживший в Венгрии восстание против коммунистов, испытывал панический страх перед диссидентами и считал их главной опасностью для государства. Ему нужен был проверенный борец с идейными врагами, а никого более опытного, чем Бобков, в КГБ не оказалось: последних стариков, участвовавших в репрессиях, уволил еще Семичастный. И Филипп Денисович назначается первым замом воссозданной идеологической контрразведки - пятого управления КГБ. А еще через год - его начальником.

Беда была только в одном. Настоящих, идейных врагов власти среди видных представителей интеллигенции не наблюдалось. И для процветания вновь образованной службы диссидентское движение нужно было создавать почти с нуля. Это было задачей не слишком сложной. Собственно, тем же в царской России занимались жандармы. Задача облегчалась еще и тем, что в голове Андропова сталинская идея постоянного нарастания классовой борьбы превратилась в идею постоянного нарастания борьбы идеологической. И потому он верил в то, что, несмотря на все усилия "пятерки", количество диссидентов должно только возрастать. Агентам-провокаторам "пятерки" приходилось работать в полную силу, чтобы поддерживать иллюзию о существовании массового, но контролируемого инакомыслия (подробнее см. "Власть" № 3 от 25.01.2000).

Для укрепления своей линии Бобков создал в управлении аналитическую службу, которая должна была предсказывать ход процессов в стране. Обтекаемые доклады на все случаи жизни, какой ни возьми (а мы предупреждали!), потоком потекли руководству КГБ и в ЦК. Мне довелось увидеть в архиве справку бобковских аналитиков о положении в мусульманских республиках СССР рядом с докладом на ту же тему, который подготовил для Андропова один из его помощников. Прогноз помощника оказался гораздо точнее.

Одновременно создавался и совершенствовался предназначенный для интеллигенции образ Филиппа Денисовича - великого и ужасного. Конечно, при этом он лучше своего учителя, генерала П., использовал склонность рефлексирующих мыслителей к самовнушению. Результат был налицо: они реагировали на Бобкова как кролики на удава (вспомните министра культуры).

Говорят, Бобкову нравилось, когда подчиненные называли его "мозг КГБ". Не меньшим авторитетом пользовался он и у начальства. Юрий Андропов назначил Бобкова зампредом КГБ. Следующий шеф Лубянки Виктор Чебриков - своим первым замом. Кто знает, может быть, со временем Филипп Денисович дослужился бы до председателя КГБ и вошел в историю вместе с Дзержинским и Крючковым. Но перестройка быстро поставила СССР на грань развала. К чести Бобкова, в отличие от большинства своих коллег, он сумел этот развал предвидеть. И, как обычно, сделал правильный ход: в начале 1991 года подал в отставку. А год спустя пришел на работу в "Мост".

С советником Бобковым случилось то, что происходит со всеми бывшими высокими чиновниками: люди, которые их помнят, вымываются временем из власти. И советник с пустой телефонной книжкой оказывается никому не нужным

Консультант

О том, почему он выбрал именно эту структуру, ходило множество слухов. То утверждали, что в "Мост" он сам вложил немалые средства, то говорили, что он контролирует вращающиеся там деньги КПСС. И будто бы именно он поставил во главе "Моста" Владимира Гусинского - выходца из подведомственной пятому управлению театральной среды. В момент создания "Моста" весьма осведомленные люди уверяли меня, что это детище московских властей и внешней разведки - ПГУ КГБ СССР (оставляю это утверждение на их совести). А внешняя разведка Бобкову напрямую не подчинялась.

Как бы то ни было, офицеры из пятого управления КГБ составили костяк информационно-аналитического управления "Моста". Гусинский, скорее всего, не слишком грешит против истины, когда заявляет, что сам Бобков был лишь советником. Во-первых, "Мост" мог использовать связи бывшего зампреда КГБ. Во-вторых, многие из тех, на кого Бобков действовал как удав на кроликов, заняли к тому времени достойное место в новой российской политической и экономической элите.

Словом, какое-то время Бобков был крайне необходим олигарху. Но затем случилось то, что происходит со всеми бывшими высокими чиновниками, занявшимися консалтингом: люди, которые их помнят и боятся, вымываются временем из структур власти. И советник с пустой телефонной книжкой оказывается никому не нужным. В случае Бобкова, как говорили мне некоторые сотрудники "Моста", формальным поводом для удаления Филиппа Денисовича "от тела" стала история с похищением в Чечне телегруппы Елены Масюк. Будто бы Бобков обещал с помощью своих связей в спецслужбах освободить заложников без выкупа, но в результате неудачных действий выкуп только вырос, и его пришлось заплатить.

Формально Бобков все еще работает в "Мосте" и даже числится в его телефонном справочнике без указания должности. Но, как говорили мне те же люди из "Моста", Гусинский как-то в сердцах сказал, что, когда видит Бобкова, сразу вспоминает о тех двух миллионах долларов...